Шел проливной дождь.

Тяжелые свинцовые тучи, закрывшие собой все небо, обрушивали потоки воды на город. Поблескивающие струи расчертили воздух. Тихо стучали капли по черепичным крышам домов и булыжной мостовой.

Я брел по опустевшим узким улицам старых испанских кварталов, замерзший и промокший с головы до ног, в который раз не зная, куда деваться. Стоял еще один мрачный осенний день, один из тех, что наполняли мое сердце тоской по чему-то далекому и недостижимому. Другой на моем месте, осознавая всю нелепость ситуации, устроился бы поудобней в кресле с толстым романом в руках, но я не мог ничего поделать, что-то внутри тянуло меня из дому, заставляло меня менять тепло моей маленькой гостинничной комнаты на беснующуюся за окном непогоду.

Под моими ногами выходили из берегов лужи. Ручейки то тут, то там пересекали улицы. Вдоль тротуаров расположились маленькие лавки, закрытые не то из-за дождя, не то из-за обеденного перерыва. Проходя мимо зарешеченных витрин антикваров, я иногда останавливался, чтобы рассмотреть ту или иную симпатичную вещицу, выставленную на них. Как и все вокруг, они несли на себе грустный отпечаток прошедшей молодости, оставшейся десятки, а то и сотни лет назад. Узорчатые деревянные шкатулки, изящные отличной стали кинжалы, трубки для табака с серебряными мундштуками: всем им, хранившим в себе какую-то частицу духа своих создателей, не нашлось места в нашем чужом и бездушном времени.

Дул пронизывающий холодный ветер, пробираясь внутрь моей куртки и под шерстяной свитер. Его завывания эхом отдавались в темных переулках. Я шел один, все прохожие давно поспешили спрятаться в бесчисленных кафе или барах в ценре города. Лишь время от времени мне встречались бегущие под зонтами парочки, смеющиеся и радующиеся даже жуткому ливню. Но одиночество радовало меня. Его сложно было найти в этом городе, живущем за счет приезжих, и я впервые мог свободно дышать воздухом уставших камней, по которым каждый день проходили тысячи ног. Эти камни говорили, стоило только прислушаться к ним, когда громкие шаги не заглушали их голос. Сквозь них безразлично смотрело на меня время.

Позади меня оставались серые многоэтажные резиденции, где жили когда-то канувшие в историю богачи. Теперь от их состояния не осталось ни следа, а в построенных известными архитекторами домах ютились музеи. Церкви времен готики с разноцветными оконными витражами, вводившие когда-то давным-давно в священный трепет прихожан стояли пустыми, на их стенах - графити.

Приближаясь к городской ратуше, я услышал доносившуюся от нее сквозь шум дождя музыку. С каждым новым шагом она становилась все отчетливей, заполняя собой воздух. Играла гитара, ее грустная мелодия звучала протяжно и почти с надрывом, словно плач. Это была не одна из тех простых мелодий, что уличные музыканты обычно исполняют перед скучающей публикой, нет. Несколько мотивов сплетались в ней, как если бы вместе играли несколько инструментов. Аккорды и отдельные ноты сменяли друг друга в странном смятении.

Площадь перед ратушей была такой же опустевшей, как и все вокруг, когда я вышел на нее, привлеченный музыкой. Торговцы, стоявшие здесь каждый день, решили не приходить. Мои глаза за мокрыми стеклами очков искали беднягу-гитариста, решившегося выйти под открытое небо в этот день.

Он сидел на ступенях возле входа в здание ратуши, в двух шагах от его закрытой на замок двери: молодой парень лет двадцати, не старше меня и такой же промокший. С его короткой челки падали капли на лицо. Видно было, что его руки покрылись гусиной кожей от холода. Мне оставалось лишь гадать, как могли пальцы парня перебирать стальные струны видавшей виды гитары.

Я подошел к нему, сел ступенью ниже и закурил, долго чиркая зажигалкой. Тот посмотрел на меня, и понимающе улыбнулся. Что-то странное было в этом в моменте, этом месте, в этом парне, да и во мне самом, если задуматься. Два чудака: один играющий для пустынных улиц, и второй, слушающий его музыку вопреки любому здравому смыслу. Мы выпадали из угрюмой картины города. Мы были чужими ему, а он - нам. В иной день город поглотил бы нас обоих, но сейчас он молчал и запоминал наши лица.

Медленно догорала сигарета, ее приходилось укрывать ладонью от капель. Мелодия все бежала вперед. Я долго оставался на ступенях, парню-гитаристу, похоже, ничуть не мешало мое присутствие. Казалось, его не интересовало ничего кроме его музыки, но когда я, наконец, встал, чтобы вернуться к своему бессмысленному брождению и, выпотрошив карманы, бросил все, что в них нашел в его футляр, парень прервал игру и произнес с каталонским акцентом: "Vete a casa, amigo. Te ves terrible."

Я улыбнулся в ответ, отсалютовал и зашагал прочь. Тучи на небе и не думали рассеиваться. Чтож, наверное, забраться на кресло и выпить чаю и правда было еще не так поздно.

Hosted by uCoz